До сих пор она тупо отказывалась признавать, что Вито мог жениться на Карине не только потому, что она подходящая партия и у них было много общего. Ревность и обида ослепили ее. Как-то раз он назвал Карину очень дорогим ему другом. Эшли всего лишь страстное увлечение. А Карина — женщина, к которой он ушел и в конце концов на которой женился. И вдруг она мучительно осознала, что от нее Вито хотел только ребенка. А потом она должна быстро уйти из его жизни. С самого начала он абсолютно ясно дал ей понять, что это единственное что он хочет от нее получить.

Легкий шорох пробудил ее от тяжелой дремы. Она резко села, когда внесли лампу. Желудок болезненно запротестовал, закружилась голова. Вито, мрачный и отчужденный, в белом обеденном пиджаке стоял в ногах кровати и наблюдал за ней.

Черные брови почти сплелись на переносице, в вопрошающем взгляде неискренняя озабоченность.

— Ты заболела? — спросил он.

С трудом подавив поднимавшуюся тошноту, она с упреком взглянула на него. Очевидно, ее организм плохо воспринял длительный перелет. И то, что последние дни она почти не ела, вероятно, совсем не помогло.

— Я вызову доктора. — Вито выпрямился.

С тлеющей обидой, еще более горькой оттого, что Эшли чувствовала себя в ловушке, из которой нет выхода, она сердито бросила:

— Мне не нужен доктор! Я просто не хочу иметь с тобой ничего общего!

— Обед в половине восьмого, — убедившись, что все в порядке, прорычал он.

— Я не собираюсь вставать, — пробормотала она, вытирая потный лоб. — Здесь так жарко.

— Едва ли можно ждать чего-то другого при закрытых окнах, опущенных шторах и выключенном кондиционере, — без выражения проговорил Вито и вошел в ванную.

— Я не знала, что здесь есть кондиционер. — Она услышала, как в ответ зашумела вода.

Он бросил ей с порога ванной холодное мокрое полотенце, и она с удовольствием приложила его к лицу. Эшли села и разгладила помявшееся платье, пожалев, что не разделась, прежде чем лечь. Вито был удивительно молчалив.

— Я скоро спущусь вниз, — вздохнула она.

— Давно ты сидишь на них?

Эшли взглянула на него и замерла. На смуглой ладони лежали три маленькие коробочки. Ее противозачаточные таблетки. Эшли так раздавило его открытие, что у нее совсем неэлегантно отвисла челюсть. Она не верила своим глазам. Как они очутились у него? Таблетки лежали в косметичке на самом дне чемодана.

— Где ты нашел их? — визгливо спросила она.

— Одна из горничных, наверно, распаковала вещи, пока ты спала, — еле слышно проговорил Вито. — Они лежали возле умывальника.

— Не знаю, как они туда попали, — тупо возразила она.

— Может, мне спросить горничную?

Эшли побледнела, ногти впились в сжатые ладони. Молчание продолжалось, и продолжалось, и продолжалось. Будто тяжелые кирпичи стеной ложились между ними.

— Мы заключили соглашение. — Вито опустил коробочки в карман пиджака. — И ты его нарушила.

— П-п-потому что ты требовал… требовал…

— А ты согласилась, — непреклонно напомнил Вито. — И я не хочу быть жертвой обмана.

Соглашение… нарушила… жертва обмана. Терминология делового мира и судебных заседаний. Неужели он не понимает, что она живое человеческое существо? Или это не имеет значения? Эмоции у него явно не входят в уравнение, В Лондоне две недели назад, когда он был с ней в постели… Тогда по крайней мере эмоции бурлили в нем. Злость, горечь, месть. Но во всяком случае, он что-то чувствовал. А сейчас остался только голый скелет жесточайшего контракта. И Вито только что отнял у нее единственную надежду избежать капкана.

— Это продлится всего лишь год, — хрипло проговорил он. — Если в течение года ты не забеременеешь, я позволю тебе уйти.

Год. Она откинулась назад с истерическим смехом. Эшли не верила ему. Год. Не скажешь, что он готов потратить на нее много времени. Год. Интересно, мелькнула у нее безумная мысль, не собирается ли он потребовать назад деньги в конце обговоренного срока. Эшли не хотелось даже думать о том, что будет, если он добьется успеха в своих замыслах.

Она спустилась вниз в бледно-голубом, как лед, платье от Версаче, искрящемся под светом люстры. Еще переодеваясь, она не могла понять, откуда доносится какой-то странный шум. Но когда Прия вывела ее на веранду, поющие голоса взлетели вверх и моментально стихли. Они обедали на веранде при свечах, но не в торжественном одиночестве. Свет факелов, сделанных из кокосовой пальмы, как с удивлением поняла Эшли, очерчивал перед домом широкую полукруглую сцену, а кружевные листья пальм служили задником.

— Для меня это тоже совершеннейший сюрприз, — пробормотал Вито, подвигая ей стул. — В честь нашей свадьбы персонал приготовил представление.

Вито объяснил, что им предстоит посмотреть народную драму «Колам Натима», которую здесь любят и ставят в театре. Появился рассказчик. О его выходе оповестили два барабанщика и трубач. Один за другим на импровизированную сцену выбегали танцоры в сверкающих костюмах и огромных масках. Они изображали богов, демонов и других мифических персонажей сингалезского фольклора. Эшли завороженно следила за представлением. Вито переводил, но временами по каким-то причинам замолкал.

Когда к ним подошла Прия и принесла две крохотные рюмочки ликера из сока пальмы, любимый алкогольный напиток в Шри-Ланке, Эшли спросила:

— Я не совсем понимаю, что происходит с Колам?

Прия широко улыбнулась и, не позволив Вито вмешаться, показала на две самые впечатляющие маски.

— Это король. А это королева. Она хочет иметь ребенка! — И, захихикав, Прия отступила в тень.

Эшли вспыхнула до корней волос. Только теперь она начала понимать символические эротические движения танцоров. Весьма традиционная драма для молодоженов, решила она. Ей не хотелось смотреть на Вито.

Он протянул руку и погладил ее сжатую в кулак ладонь.

— Это не моя идея, — напомнил он.

Она сердито отдернула руку и продолжала внимательно смотреть на танцоров, хотя особого желания и не испытывала.

— Ты все воспринимаешь в штыки.

— А чего ты ожидал? — возразила она.

— Здесь не место для спора.

Когда представление закончилось, Эшли улыбалась до тех пор, пока у нее не онемела челюсть. Вито попросил принести кофе в гостиную. Вечер превращался в невыносимое испытание.

— Ты считаешь невозможным уступить даже такую малость? — спросил он, когда они остались одни.

— Да. — Эшли склонила голову. Вито не успокоится, пока полностью не подчинит себе ее волю. Это будет борьба до смерти. Она не видела другого пути.

— Dio/MadrediDio/(Матерь Божья! (итал.))

Неожиданный взрыв злости привел ее в полное недоумение. Ведь последние дни он был так холоден и спокоен.

— Чего ты от меня хочешь? Прошлое осталось в прошлом, — крикнул он.

— Ты мое прошлое, и ты рядом! — моментально вскинулась она, теряя самообладание с такой скоростью, что это даже поразило ее. — Я не могу избавиться от тебя!

— Я изо всех сил старался быть разумным, — пошел в атаку Вито. — Ты не улыбалась, даже когда делали свадебные фотографии!

Откинувшись на резную спинку канапе, Эшли истерично засмеялась.

— Если ты хочешь иметь фотографии улыбающейся невесты, то я тебе явно не нужна! — обрушилась на него она. — Улыбающаяся невеста смотрит на тебя со всех стен во всех твоих домах! Карина… Всюду, куда-я ни посмотрю. Удивительно, почему ее нет на этом столе!

Опешив, Вито проследил за ее осуждающим пальцем, показывавшим на снимок на стене. Глаза его сверкнули.

— Я уберу их все. Или более желательна церемония сожжения?

— Что это значит? — В ярости Эшли снова пошла в наступление.

— Ты ревнуешь, — пробормотал он. Эта мысль была ему явно приятна.

Эшли с трудом удержалась от нового взрыва.

— Я оскорблена твоим бесчувствием, — запротестовала она. — Хотя вообще-то это для меня не новость!

Она выскочила из комнаты, хлопнув дверью, взбежала по лестнице, ворвалась в спальню и заперлась в ванной. Сбросив платье, она шагнула под обжигающе ледяной поток воды. У нее мелькнула мысль, почему в обществе Вито она всегда теряет самообладание? Выйдя из ванной, она ожидала увидеть в спальне Вито. Но его не было.